Рецензия на фильм «Я видел свет телевизора» — печальный хоррор А24 о страхе принять себя

Середина 1990-х. Интровертный подросток Оуэн (Иэн Форман) знакомится с нелюдимой старшеклассницей Мэдди (Бриджетт Ланди-Пейн) — ярой фанаткой сериала The Pink Opaque о дуэте крутых девушек, истребляющих монстров. Два года спустя Оуэн (Джастис Смит) и сам без ума от самобытного шоу — юноша прячется от серого мира во вселенной сериала, видит себя в одной из героинь и обсуждает новые эпизоды с Мэдди. Жаль, привычная жизнь в одночасье заканчивается — близкая подруга бесследно сбегает из провинциального городка, а The Pink Opaque закрывают без внятного финала. Оуэн остается наедине со своим одиночеством. 

Джастис Смит в роли Оуэна «Я видел свет телевизора»

Кажется, в последние годы из молодых постановщиков и постановщиц только Шарлотта Уэллс («Солнце мое») получала столько комплиментов, восхвалений и авансов, сколько в этом году свалилось на голову Джейн Шенбрун. «Я видел свет телевизора», всего лишь второй фильм режиссерки, сразу после премьеры на кинофестивале «Сандэнс» не просто называли шедевром — хоррору предрекали статус глыбы американского инди-кино, а Шенбрун величали самым оригинальным голосом в кинематографе последнего десятилетия. Причем сделал это не какой-нибудь малоизвестный кинокритик, а сам Пол Шредер — легенда, ветеран и просто человек, который намного чаще критикует коллег, чем признает чьи-то достижения. Проще говоря, масштаб хайпа и возложенных ожиданий заоблачный — только время покажет, оправдается ли похвала в должной мере, но уже сейчас можно сказать наверняка: «Я видел свет телевизора» — и правда самобытное кино, которое станет культовым как минимум у определенной группы людей.

Бриджетт Ланди-Пейн в роли Мэдди на кадре из фильма «Я видел свет телевизора»

Фильмы Джейн Шенбрун невозможно рассматривать вне контекста личности постановщицы. Благодаря нескольким строчкам из биографии Шенбрун кардинально меняется смысл дебютного фильма «Мы все идем на всемирную выставку». Скринлайф психологический хоррор об онлайн-челлендже, который меняет сознание и тела участников, превращается в аллегорию гендерной дисфории и автобиографическую историю о том, как цифровое пространство становится безопасной зоной для людей, которые в реальном мире с трудом справляются с диссоциацией. «Я видел свет телевизора» — эдакий духовный наследник «Выставки», который с помощью тематических противопоставлений объединяет оба фильма в своеобразную дилогию: цифровая эстетика — аналоговая культура; зумеры — миллениалы; телесные метаморфозы — их отсутствие.

Джастис Смит в роли Оуэна «Я видел свет телевизора»

Большинство современных хорроров осмысляют травму, которая, как известно, у каждого уникальна: отношения с родителями, смерть близкого человека или какое-нибудь подавленное воспоминание из детства. Шенбрун вроде бы продолжает тенденцию хоррор-психологизма и тоже исследует эмоциональное состояние героев, но в то же время делает нечто инновационное для жанра: убирает травму, а точнее, травмирующее событие. «Я видел свет телевизора» — трагическая история о человеке, который боится принять собственную идентичность и сделать шаг навстречу счастливому будущему. Оуэн дважды отказывается пройти обряд инициации по предложению Мэдди и тем самым по иронии травмирует себя, обрекая на жизнь в лимбе. 

Главная заслуга Шенбрун в том, что постановщица рисует портрет подавленных эмоций и желаний с помощью нехитрых визуальных метафор вроде вызывающих тревогу ламинальных пространств и помех телевизора, а главное — через злободневную историю о поп-культурной ностальгии. Обожавший The Pink Opaque в подростковом возрасте Оуэн смотрит один из эпизодов в сознательном возрасте на стриминге и видит лишь кринжовое детское шоу. Наверное, в этом можно увидеть посыл, что сериал изначально был нелепым, но есть и более печальная трактовка под стать главной идее фильма: взрослый Оуэн настолько презирает себя, что сознательно отказывается видеть достоинства в единственной вещи, которая делала героя счастливым.

При желании «Я видел свет телевизора» можно рассматривать как более универсальное и абстрактное кино о сожалениях, раздавленных под грузом времени фантазиях и кризисе идентичности. Такая перспектива превращает новинку в конвенциальный фильм А24 — возможно, не хоррор (хотя эпизод с Мистером Меланхолией — один из самых пугающих и дискомфортных в каталоге компании), а психологический триллер, который все равно оценят фанаты студии. Залитые неоновым светом кадры, эстетика девяностых, линчевские по духу размышления о влиянии на жизнь призраков прошлого, сюрреалистические и труднообъяснимые сцены, каверы современных инди-звезд на классику девяностых и нулевых и провокационный открытый финал. У фильма есть все данные, чтобы впечатлить далеких от личности и идей Шенбрун зрителей и напомнить им о том, что время для кардинальных изменений есть всегда. Иногда и правда приходится сделать выбор, как в меме: либо быть счастливым, либо вписаться в общество.