Рецензия на фильм «Восьмерка»

Канун нового 2000 года в провинциальном городке. Переломное время для страны в целом и для каждого ее жителя в частности. Не умеющая найти себе применение в новой эпохе молодежь разделилась на рабочих завода, который доживает последние деньки, омоновцев, которые лупят бастующих рабочих, и бандитов, постепенно переодевающихся из спортивных костюмов в мэрские и губернаторские. На фоне полной безнадеги четверка приятелей-омоновцев конфликтует с местным криминалитетом, сначала от нечего делать, а затем в противостоянии возникают и любовные нотки – один из милиционеров влюбился в невесту авторитета, но бандит не намерен расставаться с той, кто, как он полагает, принадлежит ему по праву.

Нельзя сказать, что после выхода «Края» в 2010 году Алексей Учитель куда-то пропал. У знаменитого автора «Прогулки» и «Космос как предчувствие» на полную катушку работает продюсерская компания, пробуют себя в кино ученики Учителя, сам он за последние три года оказал поддержку десятку картин. Стоило ли возвращаться к постановке? Если и стоило, то только с таким материалом, который действительно прочувствован, наболел, рвется наружу. У Алексея Учителя такую жажду самовыражения вызвала повесть Захара Прилепина. В свое время автор одному из первых дал прочесть рукопись нового произведения своему любимому режиссеру, и с тех пор оба загорелись желанием воплотить литературу на большом экране.

К сожалению, триумфального камбэка не вышло – «Восьмерка» не просто погрузилась в «проклятые девяностые», она там завязла всеми четырьмя колесами и старой грудой металлолома погребла все, даже самые лучшие, воспоминания о конце прошлого века. Можно сколько угодно говорить об ауре времени и духе времени, об аромате (или амбре) эпохи, но если фильм выглядит так, слово он не просто про 90-е, а и сделан в прошлом веке, то впору за голову хвататься. Картина выглядит каким-то трэшевым боевиком из того сонма картин, сделанных на коленке, что выпускались сразу на видеокассетах, или криминальным сериалом, кои наводнили в свое время все каналы российского ТВ. Обычно очень вдумчивый, даже вальяжный Учитель здесь берет какой-то совсем неудобоваримый ритм, скачет по верхам, «проглатывает» целые куски сюжета, лишая зрителя возможности проникнуться хоть какими-то чувствами к героям.

Не пошла на пользу картине и существенная переработка истории Захара Прилепина. Для него это документальная проза, чуть беллетризированная, но глубоко личная, прожитая. Учитель и автор сценария Александр Миндадзе взялись перекраивать характеры и сюжет и превратили складное повествование в «монстра Франкенштейна» – сменился настрой, совершенно иным предстает «злодей» (авторитета в исполнение Смольянинова даже не поднимается рука назвать злодеем, он живее и понятнее всех остальных героев), переписан финал, рубящий сплеча однозначностью в противовес повести. Очевидно, что режиссер желал показать и сложное время, и перелом характеров, и бесперспективность, накрывшую целую страну, но получилось это так, словно о совсем недавнем времени рассказывают какую-то замшелую былину, перечитывают поросшую мхом богатырскую летопись, в которой невозможно узнать родные тебе места.

Еще одна промашка авторов – выбор на ведущие роли «не примелькавшихся лиц». Конечно, ребята отлично смотрятся в обмундировании и «пацанском прикиде», но как только дело доходит до «актерской игры», так становится грустно – чтение текста перед камерой никак на зрительскую любовь претендовать не может. Да, главные герои по сюжету не должны быть умнее, чем положено по уставу, их задача махать дубинкой и ладонь к козырьку прикладывать, но ведь совсем безликой биомассой тоже зрителя в кинотеатр не заманишь. А глазу зацепиться в кадре ну просто не за что.

Один из критиков после просмотра картины сравнил работу Учителя с произведениями Балабанова, но корректным такое сравнение не воспринимается даже с натяжкой. При всем болезненном любовании язвами общества, Балабанов своих героев любил. Странною, непостижимой, вызывающей отторжение любовью. А фильм Учителя не создает впечатления пропущенного через себя. Видна попытка «вымучить» свое отношение, но эта попытка столь же кособока и непривлекательна, как и вазовский угловатый монстр, прозванный в народе «восьмеркой», разработанный не для жизни, а для галочки.