Холистическая четвёрка: Рецензия на фильм «Одна ночь в Майами»

Режиссёрский кинодебют актрисы и лауреатки «Оскара» Реджины Кинг. Февраль 1964 года. 22-летний боксёр Кассиус Клей (будущий Мухаммед Али) выигрывает титул чемпиона мира и отправляется на афтерпати с близкими друзьями. Вечеринка не похожа на типичную, так как проходит в номере дешёвого мотеля. Клей со товарищи (правозащитник-активист Малькольм Икс, футболист Джим Браун, певец Сэм Кук) спорят о собственном предназначении и скором окончании расовой сегрегации в США, ставят актуальный вопрос о степени поддержки протеста и вовлечённости в него.

Кингсли Бен‑Адир в роли Малколма X на кадре из  фильма «Одна ночь в Майами»

Есть Малькольм (Кингсли Бен-Адир). Один из духовных лидеров американских мусульман, главный борец за права афроамериканцев на пару с Мартином Лютером Кингом. ФБР нон-стоп следит за его передвижениями, жена и дочери готовы бежать из дома в любую секунду. Испытывает недоверие со стороны коллег по конфессии и планирует свой уход, который грозит обернуться проблемами ещё и диаспоральными. Терять нечего, единственный шанс — уговорить единомышленников из сфер к осуждению расистских властей и окончанию позорного деления.

Есть Джим (Алдис Ходж). Им гордятся не только «свои», но и «чужие». НФЛ (национальная футбольная лига — прим. ред.) только и знает, что подаёт контракты; глядишь, и за приличного сойдёт. Навестив старого друга на плантации, приняв лимонад из рук белой девушки, Браун кротко замечтался. И тут же с улыбкой на лице был заклеймён n-word тем самым другом, стариком Карлтоном (внезапный Бо Бриджес). Ты ведь ничтожество, спустись на землю или лучше под неё. Брауну есть что терять, только расстаться с этим он готов хоть завтра (надоело прислуживаться).

Кадр из фильма «Одна ночь в Майами»

Есть Сэм (Лесли Одом-младший). Серенады для богатых белых ему порядком надоели, но зато приносят доход. Является создателем известных песен, перепеваемых даже «Роллингами». Не Боб Дилан, конечно, петь о противостоянии властям не готов, открыто поддерживать своих тоже. Финансовая независимость его, кажется, заботит больше протестов с плакатами и полицейского насилия. Основному конфликту ленты предстоит произойти в перепалке между ним и Малькольмом, яростно отвергающим и не принимающим вальяжность Кука и его добровольную слепоту по отношению к происходящему в стране (вполне похоже на январские события уже в другой супердержаве спустя 60 лет).

Элай Гори в роли Кассиуса Клея на кадре из фильма «Одна ночь в Майами»

И есть Кассиус. Боец мира практически не пробовал, но уже является его полноправным хозяином. Малькольм уговаривает его принять ислам (как последствие — замена имени на Мухаммеда), однако дальнейшие удушающие разговоры то в мотеле, то на его крыше (где же воздух, в его-то годы?) грозятся разубедить Клея в необходимости религиозного вмешательства. Ему последняя ночь перед отправкой в «духовную армию» представлялась совсем иной, с девушками и выпивкой (последний пункт уцепить удалось).

Кинг, ранее снимавшая сериалы («Бесстыжие», «Это мы»), с первых минут заявляет: в кино она надолго. Режиссёрка лишена поклонения авторскому эго (мифы о нём недавно окончательно развеяла критикесса Мария Кувшинова) и благодаря вдумчивому монтажу уверенно сосредотачивается на предпосылках и точечном противоборстве — прежде всего со страхами и возможными санкциями для героев, обеспокоенных своим местом в жизни и истории. Как и в другом театрально подпольном проекте 2020-го, «Ма Рэйни: Мать блюза», ноша афроамериканцев, добившихся уважения от белых, здесь задокументирована так же своевременно, безотлагательно, детально.

Реджина Кинг на съемках фильма «Одна ночь в Майами»

Сценарист и автор оригинальной пьесы Кемп Пауэрс (один из режиссёров пиксаровской «Души») раскрывает исторических фигур в камерном ключе, скрытом от посторонних, продиктованным их личными опасениями и рефлексией. За шторами вскрытые клубки ревности к успеху и слепоты к будущему (у одного оно яркое и только разгоревшееся, другой готовится к скорой смерти) мечутся по углам, их хозяева то парируют друг другу, то поют и вдоволь смеются, выпивая виски перед инициацией. В финале, патетическом и совсем не пафосном, четвёрка, набрав побольше воздуха в лёгкие, робко спросит: а что для революции в свои годы сделали мы? Тот ли мы «маленький топор» из песни Боба Марли (и недавнего сериала «Голос перемен»)? Достаточно ли сильно, хорошо рубили «большое дерево»?

И пусть не каждый выходил на демонстрации с пеной у рта, все они — полноправные участники огромной волны, потопившей целый отрезок истории, давшей начало другой. В эру гражданского беспокойства, за одни только 20-е ощущаемого по максимуму, Кинг и её команда не наставляют, а ознакомительно беседуют с аудиторией, говорят о целом отдельными частями, стягивающимися, выступающими за общечеловеческую сплочённость перед лицом кризиса (через рупор или микрофон, со звуком и без). Кинг, понимая, что времени на раскачку действительно не осталось, предлагает единственную альтернативу, выведенную в название песни на титрах: speak now.